Я был и слаб, и уязвим,
Дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным
Истерзанным нутром.

И, словно в пошлом попурри,
Огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри
Здоровым недобром.

Но властно дернулась рука:
"Лежать лицом к стене!"
И вот мне стали мять бока
На липком тапчане.

А самый главный сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завёл,
Похожее на дело.

Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задёргался кадык,
Нажали в пах, потом под дых,
На печень-бедолагу.

Когда давили под ребро,
Как ёкало мое нутро,
И кровью харкало перо
В невинную бумагу.

В полубреду, в полупылу
Разделся донага.
В углу готовила иглу
Нестарая карга.

И от корней волос до пят
По телу ужас плёлся -
А вдруг уколом усыпят,
Чтоб сонный раскололся?

Он, потрудясь над животом,
Сдавил мне череп, а потом
Предплечье мне стянул жгутом,
И крови ток прервал,

Я было взвизгнул, но замолк,
Сухие губы - на замок.
А он кряхтел, кривился, мок,
Писал и ликовал.

Он в раж вошел, в знакомый раж,
Но я как заору:
"Чего строчишь, а ну, покажь
Секретную муру!"

Подручный, бывший психопат,
Вязал мои запястья;
Тускнели, выложившись в ряд,
Орудия пристрастья.

Я тёрт, я бит и нравом крут,
Могу в разнос, могу в раскрут,
Но тут смирят, но тут уймут,
Я никну и скучаю.

Лежу я, голый как сокол,
А главный шмыг да шмыг за стол,
Всё что-то пишет в протокол,
Хоть я не отвечаю.

Нет, надо силы поберечь,
А то ослаб, устал,
Ведь скоро пятки будут жечь,
Чтоб я захохотал.

Держусь на нерве, начеку,
Но чувствую отвратно,
Мне в горло всунули кишку -
Я выплюнул обратно.

Я взят в тиски, я в клещи взят,
По мне елозят, егозят.
Всё вызнать, выведать хотят,
Всё пробуют на ощупь.

Тут не пройдут и пять минут,
Как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изотрут,
Ужмут и прополощут.

"Дыши, дыши поглубже ртом,
Да выдохни - умрёшь."
У вас тут выдохни - потом
Навряд ли и вдохнёшь.

Во весь свой пересохший рот
Я скалюсь: "Ну порядки!
Со мною номер не пройдет
Товарищи-ребятки."

Убрали свет и дали газ
Доска какая-то зажглась,
И гноем брызнула из глаз,
И булькнула трахея,

Он стервенел, входил в экстаз,
Приволокли зачем-то таз.
Я видел это как-то раз,
Фильм в качестве трофея.

Ко мне заходят со спины
И делают укол,
"Колите, сукины сыны,
Но дайте протокол!"

Я даже на колени встал,
Я к тазу лбом прижался,
Я требовал и угрожал,
Молил и унижался.

Но тут же затянули жгут,
Вон вижу я, спиртовку жгут,
Всё рыжую чертовку ждут
С волосяным кнутом.

Где-где, а тут своё возьмут,
А я гадаю, старый шут,
Когда же раскалённый прут,
Сейчас или потом?

Шабаш калился и лысел,
Пот лился горячо,
Раздался звон, и ворон сел
На белое плечо,

И ворон крикнул: "Nеvеr моrе!"
Проворен он и прыток,
Напоминает: прямо в морг
Выходит зал для пыток.

Я слабо поднимаю хвост,
Хотя для них я глуп и прост:
"Эй, за пристрастный ваш допрос
Придётся отвечать!

Вы, как вас там по именам,
Вернулись к старым временам,
Но протокол допроса нам
Обязаны давать!"

Я через плечо кошу
На писанину ту:
"Я это вам не подпишу,
Покуда не прочту!"

Мне чья-то жёлтая спина
Ответила бесстрастно:
"Тут ваша подпись не нужна,
Нам без неё все ясно."

"Сестрёнка, милая, не трусь,
Я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь
При встрече с адвокатом.

Я ничего им не сказал,
Ни на кого не показал.
Скажите всем, кого я знал,
Я им остался братом."

Он молвил, подведя черту:
"Читай, мол, и остынь."
Я впился в писанину ту,
А там - одна латынь.

В глазах круги, в мозгу нули,
Проклятый страх, исчезни -
Они же просто завели
Историю болезни.